Работа над проектом закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения» началась еще в 2007 году. И все протекало относительно тихо-мирно, пока 21 сентября на Пятом канале не вышла программа Ники Стрижак «Отдадим все церкви?». Мы решили уточнить позицию одного из фигурантов программы – публициста Александра Невзорова.
Работа над проектом закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения» (речь идет, по сути, о возвращении имущества, национализированного в годы СССР) началась еще в 2007 году. И все протекало относительно тихо-мирно, пока 21 сентября на Пятом канале не вышла программа Ники Стрижак «Отдадим все церкви?».
В эфир «Открытой студии» были приглашены представители заинтересованных сторон: православный режиссер и актер Николай Бурляев, главный хранитель Эрмитажа Светлана Адаксина, настоятель церкви протоиерей Георгий Поляков, публицист Александр Невзоров.
В сошлись с одной стороны Невзоров, а с другой – Бурляев с протоиереем. Александр Глебович категорически высказался против передачи церкви не только музейного, но и любого другого имущества. «Не отдавать попам ни черта!» – бросил он, покидая студию. Неудивительно, что программа вызвала шумный резонанс. Николай Бурляев даже назвал ее провокацией, в которую он оказался невольно втянут. Сегодня, когда страсти улеглись, мы решили уточнить позицию одного из фигурантов программы.
– На интернет-форуме Пятого канала практически 90 процентов откликов поддерживает Вашу позицию. С чем это связано, Александр Глебович? Неужели РПЦ так растеряла симпатии людей?
– У христианства, будем откровенны, есть одно огромное преимущество: это великолепная система управления. Но она работает только при полном невежестве управляемых. Проблема не с прихожанами Русской православной церкви – проблема с невежеством. Это не вопрос кто противник, а кто сторонник церкви. Это в большей степени вопрос о том, кто придерживается средневековых принципов мировоззрения и поведения, а кто все-таки живет в XXI веке. Сейчас гораздо больше людей, которые получили пусть поверхностное, но образование, которые мыслят если не самостоятельно, то хотя бы пытаются.
– А может быть, общество видит мало реальных дел церкви, направленных на поддержку обездоленных?
Поддержка «сирых, униженных и оскорбленных» – по мировой практике – это всегда лицемерие, это самая изощренная форма воровства. Если поковырять любую благотворительность, под ней почему-то видны пистолеты Макарова, паяльники и золотые перстни. Так что дело не в этом. Просто религия может существовать только в строго отведенных институциональных и интеллектуальных условиях, а этих условий сейчас нет. Поэтому так велико количество тех, кто меня поддерживает.
Когда начиналась разработка законопроекта, государство не скрывало, что хочет сэкономить на содержании бывшей собственности религиозных организаций. Ведь бюджет тратит немало средств на текущие и капитальные ремонты, на оплату света, газа, водоснабжения и т.д.
В свое время, к примеру, я облазил все наши монастыри, начиная с Коневецкого, и уверяю вас, что найти там хоть одну государственную копейку очень сложно. Поэтому я подозреваю, что такая позиция государства – лукавство и лицемерие. К тому же многие бывшие объекты церкви находятся в весьма приличном состоянии и даже приносят доход.
– Представители РПЦ говорят, что возвращение ей бывшей собственности приведет к реформе церковной экономики. Если Церкви передадут новые храмы, местные приходы не смогут их содержать. Таким образом, богатые приходы (преимущественно в больших городах) будут делиться с ними деньгами.
В такую реформу я не верю. Прежде всего, потому, что экономически она эфемерна и безграмотна. Да, существует огромное количество нищих приходов, но их проблема решается просто: попы должны пойти работать. Если у них есть любимое дело, они могут заниматься им в свободное от работы время.
Вы сказали, что получение Церковью «бонуса от государства» опасно, так как на эти средства она может снова «купить спички». Что Вы имели в виду?
Когда я говорю, что очень опасно оказывать Церкви серьезную финансовую помощь, я имею в виду, что не надо провоцировать их употреблять те методы, которые они, в принципе, употребляют. Мы видим агрессию. Мы видим священника в студии, который орет «Прикуси язык!». Мы видим православного Николая Бурляева, который называет меня Сашенькой, читает мне стихи, а проиграв дебаты, бежит строчить донос в прокуратуру. Знаете, у меня нет никаких оснований полагать, что церковники всерьез изменились с XIV века, когда они жгли и выкалывали глаза. Вспомним, как совсем недавно они устроили показательный процесс над московскими художниками, которые удачно или неудачно, не знаю, нарисовали то, что им хотелось нарисовать. Мы видим, как запрещается к постановке опера «Сказ о попе и его работнике Балде». Мы наблюдаем, как замалчивается юбилей Льва Николаевича Толстого, который когда-то был предан анафеме. Мы видим, как по обвинению в бесовщине закрывается музей Бабы-яги в Вологодской области. И когда у такой агрессивной структуры, какой является Церковь, появляются финансовые возможности, появляется и серьезная возможность влиять на социальную жизнь. На самом деле им нужно увеличить производственные мощности по производству благодати и сопутствующих ей аксессуаров (назовем их «магическими»). Это нормальный бизнес.
Почему, на Ваш взгляд, при возврате имущества, национализированного в годы СССР, приоритет отдается Церкви, а, скажем, не бывшим владельцам заводов и фабрик, домовладельцам и раскулаченным крестьянам? Многие называют это нарушением Конституции, где декларируется светский характер нашего государства.
Потому что, как я уже говорил, существует иллюзия, что христианство является хорошим способом управления. Сейчас с помощью части христианских лидеров государство ищет ключики к собственному народу, ищет способы управлять им. В Кремле ведь полных дураков нет… Но в течение ближайших двух-трех лет наступит глубокое разочарование. Власть сообразит, что больше теряет, чем выигрывает, поскольку выяснится, что да, есть 3-4 процента воцерковленных, фанатичных людей, но на самом деле они ничего не значат ни на выборах, ни в системе управления.
– Уже после дебатов на Пятом канале в законопроект внесены поправки, запрещающие передавать Церкви предметы из государственной части музеев, архивов и библиотек. Проблемы больше нет?
Проблема есть. Потому, что есть недвижимость. Вот есть, скажем, управление дорожного хозяйства – некое городское учреждение, структурное подразделение власти. Может ли оно заявить о своем праве владеть хотя бы километром городских дорог? Но ведь такой же структурой была и Церковь. Ничего своего у неё никогда не было. Потому что она была структурным подразделением государства. И она хочет быть им снова. Но при этом не допускает ни одного замечания в свой адрес. Почему-то критика в адрес управления дорожного хозяйства называется критикой, а в адрес Церкви – хулой. Но в чем принципиальная разница между этими организациями? Одна заботится о дорогах, а другая оказывает магические услуги. Вот и всё. Увидев, что все молчат, мне пришлось вмешаться. Думаю, вы понимаете, что на эфир меня пригласила не только Ника Стрижак. И, конечно, этот эфир был пробным камнем, чтобы узнать, каковы истинные настроения в обществе. Поэтому той программой, думаю, мы очень многое сдвинули. Мы не собираемся обижать верующих. Пусть они живут своей жизнью, молятся, выполняют обряды. Но пусть не лезут в нашу светскую жизнь.
Есть еще криминальный аспект проблемы. Существует такая воровская профессия как «клюквенник», специалист по кражам из церквей и монастырей. Не будет ли им проще работать, если церковные ценности вернутся из музеев обратно в церкви?
Думаю, что эти «клюквенники» не успеют ничего украсть. Потому что как только у людей оказывается в руках оригинал, изготовление новоделов уже не является большой проблемой. Как это происходило при советской власти? Вот у вас, предположим, есть икона «Георгий Победоносец» пятнадцатого века. На ней стоит инвентарный номер. Берешь любую икону XIX – начала XX века с тем же сюжетом, сдираешь со старинной иконы инвентарный номер и прикрепляешь на эту. Всё. У тебя есть икона «Георгий Победоносец» с тем же самым инвентарным номером. Комар носу не подточит.
Общеизвестно, что в юности Вы были певчим в церковном хоре. Менее известно, что Вы, Александр Глебович, учились в духовной семинарии.
Это громко сказано, хотя я был достаточно плотно инсталлирован в семинарию. Никакой церковной карьеры я там не сделал. Хотя бы потому, что у меня традиционная сексуальная ориентация. Но я считал своим долгом исследовать этот вопрос всесторонне и очень серьезно. А исследовать надо всегда изнутри, глубоко погрузившись. И, надо сказать, что все митрополиты, с которыми я находился если не в дружеских, то в достаточно серьезных отношениях, знали о моих намерениях, моих сомнениях и о том, что я провожу некое исследование.
– Значит, Ваше резко критическое отношение к РПЦ во многом основано на личном опыте?
Конечно. Я действительно всех их хорошо знаю. Трудно найти иерархов Русской православной церкви, с кем бы я не был знаком. Пусть как хотят, так и развлекаются.
– Последний вопрос. В каких Вы сегодня отношениях с религией?
Абсолютно ни в каких. Для меня идеи бога малоинтересны. Я считаю, что это узкий вопрос для профессиональных астрофизиков. Пусть они решают, была ли вначале некая разумная деятельность, которая спровоцировала «большой взрыв» и расширение Вселенной, или нет. Стивен Хокинг, этот гениальный физик в инвалидном кресле, пришел к решению, что такого «божественного толчка» извне не было. А ему как наследнику трона Эйнштейна можно верить.
P.S. Слово «Бог» в прямой речи А.Г.Невзорова пишется со строчной буквы по его настоянию.
Беседовал Андрей Юдин,
У всех культов и религий есть одна небольшая проблемка. Она заключается в отсутствии бога как такового, а также любых косвенных признаков его существования.
Эта досадная мелочь, конечно, нервирует верующих. Правда, не всегда. Они сами уже научились мириться с этим фактом, но очень переживают, когда о нем узнают другие. Верующим кажется, что когда открывается истинное положение дел, то они со своими свечками, культом вяленых мертвецов и чалмами выглядят глуповато.
Секрет отсутствия бога, конечно, можно маскировать невнятицей пышных обрядов, ритуальными танцами или демагогией про «духовность».
Можно. Но только до определенной минуты. А она рано или поздно приходит, и тогда практическое отсутствие божества становится очевидно всем и каждому. Согласитесь, для верующего это не слишком приятное мгновение. Выставленный дурачком, он, как правило, впадает в бешенство, которое (в меру его испорченности) может быть реализовано как через простой скандал, так и через очередь из АКМ.
Есть много различных способов обнажить пикантный факт богоотсутствия. Но универсальной способностью расставить точки над i в этом вопросе обладает лишь хорошее, сочное кощунство.
Почему? Потому что, напрямую задев личное достоинство бога, кощунство, по идее, должно спровоцировать его на немедленные ответные действия.
По сути, бог получает подзатыльник. Конечно, он может поджать хвост и промолчать, но для существа с таким грозно-кровавым имиджем, как, например, у иудео-христианского бога, это не слишком приличная поза. Безмолвие и бездействие божества в этом случае работает на его десакрализацию, т. е. на рассвященивание. Рушится профессиональная репутация бога, крепко вколоченная в сознание публики.
Сочинители религий списывали основные черты богов с самих себя. Поэтому мстительность, мнительность и истеричность стали характерными особенностями и сверхъестественных персонажей.
Конечно, есть вариации. Есть культы помягче и пожестче. Но вот иудаизм, христианство и мусульманство давно попали в капкан собственной пропагандистской кампании. Они, в отличие от других религий, отрезали себе всякие пути к отступлению, придумав для себя не просто очень злобного, но еще и чрезвычайно капризного бога. Их бог начисто лишен чувства юмора, а 80% его лексики – это шантаж и кровавые угрозы.
Конечно, все божества, от буддийской Палден Лхамо до чукотского Пивчунина, склочничают, истерикуют и истребляют людей. Но Зевс хотя бы периодически отвлекается на осеменение зазевавшихся гречанок, Палден часть времени тратит на пошив аксессуаров из кожи сына, а вот у библейского бога нет никаких других занятий, кроме самолюбования и запугивания бедных homo. Самоутверждается он исключительно посредством массовых убийств и распальцовок. И то и другое, судя по Библии, имело сумасшедший успех у скотоводов древности:
«И изолью на тебя негодование мое, дохну на тебя огнем ярости моей… Ты будешь пищею огню, кровь твоя останется на земле, не будут и вспоминать о тебе ибо, я, господь, сказал это» (Иезекииль 21-31,22)
«И будете есть плоть сынов ваших и плоть дочерей ваших будете есть» (Левит 26-29)
«Старика, юношу и девицу и младенца и жен бейте до смерти» (Иез. 9-6.)
«Кто вдали, тот умрет от моровой язвы; а кто близко, тот падет от меча, а оставшийся и уцелевший умрет от голода… и узнаете, что я – господь…» (Иезекииль 6-12,13)
Даже ничем не обиженный, этот бог кидается с неба камнями, поливает людей огнем или насылает на них эпидемии, войны и несчастья. (Нав. 10-11)
Он может засушить дерево, не обнаружив на нем в марте месяце плоды, а даму, оглянувшуюся на свой пылающий дом, щелчком пальцев превращает в соляной столп. (Мтф 21-19; Бытие 19-26)
Без всяких причин он уничтожает целые города и вырезает народы, а в один прекрасный момент устраивает массовое убийство всего человечества в целом. В водах всемирного потопа библейское божество хладнокровно топит всех, включая грудничков, беременных дам и древних старух, сделав исключение лишь для своего доверенного лица по имени Ной.
Отметим, что Библия предлагает нам очень специфическую картину бедствия. Все внимание акцентировано на кораблике, где уютно расположились зверюшки и Ноево семейство. Сотни тысяч, а возможно, миллионы детей и взрослых людей, мучительно умирающих в этот момент, удостоены лишь небрежного упоминания: «истребилось всякое существо, которое было на поверхности земли; от человека до скота…» (Быт. 7-23)
Невинная шуточка деревенских детей в адрес его другого доверенного лица (пророка Елисея) тоже вызывает немедленную реакцию бога. Но поскольку он все время изобретает какие-нибудь новые способы убийств, то малышей не жгут серой и не топят, а рвут медведицами. «И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка» (4 Царств,2-24).
Бог и медведицы после этого, вероятно, меланхолично ковыряют в зубах, предоставив матерям собирать и оплакивать останки разорванных детишек.
Вообще, согласно «священному писанию», дети – это особая слабость христианского бога. Он любит и умеет их уничтожать.
Мы правда не знаем, каким именно образом бог убил всех первенцев в Египте, (Исх.12-29). Но массовый забой младенцев – это именно его имиджевая акция, к которой он тщательно готовился, обсуждая ее с Моисеем. «Священное писание» христиан дипломатично сообщает лишь о том, что «сделался великий вопль в земле Египетской, ибо не было дома», где не было бы маленького мертвеца.
А.Невзоров: Наступает минута, когда самым сильным оскорблением чувств верующих становятся… иконы
Любил бог оттянуться на грудничках (1 Царств 6-19, Пс.136-9), но не обделял вниманием и внутриутробников (Осия 14-1). По этому поводу в книге пророка Осии употребляется особо пикантное выражение – «рассечь беременных».
Впрочем, разорванные дети, массовые убийства и насылания эпидемий – это штатный репертуар. Просто для поддержания в публике должного градуса «страха божия» и непреходящего напоминания о «величии его». Настоящая истерика божества начинается тогда, когда он в той или иной форме получает подзатыльник. Т. е. становится объектом насмешек или прямого глумления.
Естественно, никто из персонажей «священного писания» не называет бога «идиотом». Никто не рисует на него карикатур. Древнееврейские кощунства имеют весьма деликатную природу. Но! Даже попытка просто заглянуть в «ковчег завета» вызывает немедленную и очень злобную реакцию бога: «И поразил он жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в ковчег и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек» (1 царств 6-19). Забавная выходка мальчишек Надава и Авиуда, осмелившихся воскурить какой-то не тот ладан, приводит к тому, что «и вышел огонь от господа и сжег их и умерли они перед лицом господним» (Левит 10-2)
Мы можем предъявить множество таких примеров, на даже и этих достаточно, чтобы составить представление о характере и наклонностях Иеговы-Саваофа-Иисуса. В течение двадцати веков его имидж молниеносного и беспощадного карателя тщательно поддерживался и культивировался церковью.
Естественно, любая невинная шуточка в адрес бога должна и сегодня гарантировать нахалу превращение в пригоршню праха. Причем немедленно. А уж в случае прямого оскорбления «божьего величества» должны треснуть небеса, а архангелы – извлечь мечи огненные и порубить нечестивца на сотню обжаренных кусочков.
Расщепление культовых досок (икон) на вернисаже должно было бы завершиться потоками пылающей серы с небес. А песенка в ХХС – мгновенным разрыванием кощунниц, по меньшей мере, надвое. Но… звучат песенки «пуссей», летят иконные щепки, скрипят фломастеры Шарли – и ничего не происходит. Не летят шестикрылые серафимы и не разверзают небес шестнадцатиглазые херувимы. Многократно обещанное Библией кровавое шоу оказывается всего лишь древнееврейской сказкой. Такой же глупой и злой, как и фигура ее центрального персонажа.
Этот момент для всякого «верующего», выдрессированного в убежденности, что бог всемогущ, всеведущ, а главное, крайне свиреп, почти невыносим. Кончено, ему тоже очевиден признак «отсутствия». И тогда он собственной суетой пытается замаскировать ту нестерпимую тишину и будничность, что наступает после кощунства. И он заполняет ее воем миллионного митинга, автоматными очередями или голосом Марины Сыровой.
Верующих можно понять. Им очень не хочется выглядеть дураками, впустую потратившими жизнь на долбежку лбом об пол и поцелуи с сушеными трупами. Имея некоторый религиозный опыт, они точно знают, что в результате кощунства ничего не произойдет, и берутся сделать за своего бога его «работу».
Ситуацию подогревают попы. Когда обычными способами факт отсутствия бога завуалировать уже не удается, то сочиняются новые статьи Уголовного кодекса, разжигаются костры, а верующим придумывают некие «особые чувства», которых нет у других людей. Эти «чувства» сегодня неплохо заменяют бога, сами становясь объектом поклонения.
О том, существуют ли эти «чувства» на самом деле, мы поговорим во второй части нашей статьи.
Существует стереотип, основанный на каноническом и догматическом невежестве. Верующие наивно делят Ветхий и Новый завет, вероятно, предполагая, что в них идет речь о разных богах. Отнюдь.
Особая пикантность ситуации заключается в том, что Иисус и разрыватель детишек медведями – это один и тот же бог, в зависимости от конъюнктуры меняющий имена и т. н. «сущности».
В христианстве не три бога и не два. Он один.
Когда звучит простой вопрос: «А можно ли оскорблять чувства верующих?» – скисают даже самые прожженные либералы. Идеологические шпажки тут же запихиваются в ножны. Наступает время оговорок, десятков различных «но» и расшаркиваний. В результате получается невразумительное блеяние, не содержащее вообще никакого ответа.
А.Невзоров: На территории РФ мы, к сожалению, лишены возможности публично кощунствовать
Хотя ответ на этот вопрос предельно прост: на тех территориях, где не существует прямого законодательного запрещения на такое оскорбление, делать это, несомненно, можно. Более того, нужно. И даже необходимо.
Конечно, есть территории, избравшие своим уделом интеллектуальную деградацию, или не имеющие никаких амбиций развития. Их список известен: Бангладеш, Россия, Нигерия, Афганистан и другие державы, ориентированные на самобытность и духовность. Там законы, защищающие «чувства верующих», разумеется, используются и применяются.
В кодексах развитых стран подобные запрещения иногда встречаются (в виде юридических окаменелостей), но в основном цивилизованный мир следует решениям Венецианской комиссии при Совете Европы, давно рекомендовавшей «исключить кощунство из числа правонарушений».
Смысл этой рекомендации понятен. Дело в том, что право на кощунство – гораздо более важное право, чем это кажется на первый взгляд. Кощунство – существенная компонента свободомыслия, позволяющая лаконично выразить свое отношение к набору тех архаичных нелепостей, что лежат в основе любой религии. Более того, публичное кощунство является прекрасным способом напомнить верующим, что они не единоличные владельцы мира, культуры и информационных пространств. Что помимо их воззрений существуют и диаметрально противоположные.
Это напоминание полезно и для самих верующих. Дело в том, что в благоприятных средах они быстро забываются и теряют ориентиры поведения. Что впоследствии неминуемо приводит к драмам. Мы многократно наблюдали, как попы сперва суют всем под нос руки, назойливо требуя поцелуев, а потом обижаются, созерцая свои окровавленные культи. Периодически натыкаясь кадыком на клинок атеизма, верующие трезвеют и «возвращаются в берега». Это сохраняет балансы и позволяет избежать неприятных эксцессов.
А.Невзоров: Невинная шуточка в адрес бога должна и сегодня гарантировать нахалу превращение в пригоршню праха
Возвращаемся в нашу тему. На территории РФ мы, к сожалению, лишены возможности публично кощунствовать. Почему мы говорим «к сожалению»? Потому что сегодня нам необходимо выяснить, существуют ли у верующих некие особые «чувства». Конечно, это проще было бы сделать на каком-нибудь живом примере. На минуточку запустив механизм кощунства, мы бы легко разглядели и конструкцию пресловутых «чувств». Верующие выучены отзываться на такие провокации и своей реакцией всегда предоставляют превосходный исследовательский материал. Но! По известным причинам (148 ст. УК) мы не можем этого сделать, а поэтому будем рассматривать механизм «кощунство – оскорбление чувств», ни в коем случае не приводя его в движение. Так сказать, в статике. Впрочем, и выключенный, этот механизм тоже понятен, а ковыряться в нем пинцетами логики еще удобнее.
Итак. Предположим, что «чувства верующих», т. е. некие неведомые науке и недоступные другим людям ощущения действительно существуют. В таком случае мы имеем дело с феноменом. С паранормальным явлением, достойным тщательного изучения. Практически каждый «верующий» утверждает, что наличие таких «чувств» радикально отличает его от всех остальных людей. Это серьезное заявление. Отметим, что сегодня оно является претензией на целый набор существенных привилегий.
Какова же природа этих «чувств»? По логике вещей они должны быть приложением к тому комплекту догматов, с исповедания которых начинается всякий верующий. Но если это так, то они должны быть неизменны точно так же, как само христианство. И иметь столь же древнее происхождение. В этом случае оскорбительное для верующих IV века должно столь же сильно оскорблять поклонников Иисуса и в семнадцатом столетии. А то, что было нестерпимо для христиан Х века – непременно должно «сработать» и в XXI. Так ли это? Посмотрим.
Начиная с III века христиан смертельно оскорбляли Гомер, Эврипид, Софокл, Эсхил, а также вся античная классика. Почему? Да потому что эти авторы в своих сочинениях упоминали или прославляли языческих богов. Посему Гомера и прочих Софоклов запретили преподавать в школах, а их сочинения сжигались, закапывались в землю или соскребались с пергаментов. Тех, кто осмеливался их декламировать или просто читать, убивали. Бесконечное количество книг, содержащих имена Озириса, Зевса, Гермеса, Марса и других конкурентов Иеговы-Иисуса были уничтожены.
Афиней Навкратисский в своем «Пире философов» называет относительно точные цифры: он пишет, что примерно 800 имен античных писателей и ученых и около 1500 их произведений были утрачены навсегда в период расправы последователей Иисуса с античной литературой.
В 391 году епископ Феофил дожег Александрийскую библиотеку. Там оставалось порядка 26 000 томов «оскорбительной» литературы. Благочестивейший Валент приказал специально собрать по всей Антиохии книги дохристианского периода и уничтожить «без всякого следа». Папа Григорий I в 590 году издал декреталию, обязывающую покончить с «мерзостью» Гомеров, Апулеев и Демокритов. В ворохах сжигаемых книг частенько находилось местечко и для ученых того времени.
Хотя надо отдать должное христианам: в ту пору они еще любили разглядывать мучения своих оскорбителей и предпочитали убивать их каким-нибудь бездымным способом. Например, срезая с них мясо острыми ракушками. С живых. Именно так им удалось покончить с первой женщиной-астрономом Гипатией, убитой по распоряжению св. Кирилла Александрийского.
А.Невзоров: Разорванные дети, массовые убийства и насылания эпидемий – это штатный репертуар
Надо сказать, что не только книги, но и вся античная культура «оскорбляла чувства верующих во Христа». Последователи «пресладкого бога» сносили храмы, дробили статуи, смывали фрески, крошили камеи и скалывали мозаики.
Спустя всего несколько веков мы видим представителей этой же веры, любовно коллекционирующих древнеримское и греческое искусство. Они уже мастерят стеклянные капсулы для камей с Аполлоном и сдувают пылинки с мраморных глаз Афины. По какой-то загадочной причине, то, что так сильно терзало верующих и причиняло им «душевные муки», становится объектом их же восхищения, изучения и торговли.
Здесь становится правомерным первое сомнение в наличии неких особых «чувств», остро и напрямую связанных с верой.
Дальше все развивается еще любопытнее. Наступает минута, когда самым сильным оскорблением чувств верующих становятся… иконы. На секундочку заглянем в православную Византию VIII века. Гомер уже никого не волнует. Зато мы видим огромные костры из икон. Видим иконописцев, которым в наказание за их творчество отрубили пальцы или сварили руки в кипятке. 338 православных епископов на соборе 754 года (во Влахернской церкви) объявляют иконы самым страшным оскорблением религии и требуют их полного уничтожения. Православные толпы рыщут по всей Византии, выискивая повод оскорбиться посильнее. Они его легко находят, так как иконы есть в каждом доме. Тому, у кого в доме обнаруживают живописное изображение Иисуса Иосифовича или его мамы, эту икону разбивают об голову. После разбития крупные фрагменты некогда священных досок заколачивают в зад их владельцев. Или в глотку. Ставится на поток и глумление над образами. Поверх ликов на иконах рисуются свинособачьи или «иные демонские рыльца».
338 православных епископов потирают лапки и еще усерднее зажигают верующие толпы, в красках расписывая нюансы той душевной боли, которую должна причинять истинно верующим иконопись. Но через несколько лет все меняется волшебным образом. 338 православных епископов, пошушукавшись, вновь берутся за дело – и по всей Византии начинается облава на тех, кто колол иконы и варил в кипятке руки живых иконописцев. В результате тех же самых православных, которых оскорблял факт существования икон, начинает оскорблять даже мысль об их сожжении или раскалывании. Начинается новый поиск виновных. Их находят без всякого труда и поят свинцовыми расплавами. Византийский пейзаж украшается трупами с выжженными ртами и внутренностями. Это – кощунники-иконоборцы. Теперь именно они вызывают ненависть христиан. Ровно такую же, как несколько лет назад вызывали иконописцы и иконостасы. 338 православных епископов светятся счастьем, а иконы вновь объявляются особо почитаемыми предметами. Наигравшись в иконоборчество, верующие устремляются на поиски новых поводов оскорбиться.
Разумеется, сравнение христиан с бандерлогами, которые, погромив и напакостничав, быстро теряют интерес к объекту погрома и бегут искать новые, более сильные ощущения, не слишком корректно. Пока воздержимся от него. Посмотрим, что было дальше.
А.Невзоров: Без причин он уничтожает города и вырезает народы, а в один прекрасный момент устраивает массовое убийство
А дальше было еще интереснее. Христиане начали оскорбляться вообще на все, что попадалось им под руку: на астрономию, химию, книгопечатание, палеонтологию и ботанику. На открытие аптек, электричества и рентгеновских лучей. Опустим хрестоматийные и всем известные примеры Де Доминиса, Бруно, Бюффона, Мигеля Сервета, Шарля Эстьена, Ивана Федорова, et cetera. Рассмотрим менее известные, совсем недавние скандалы.
Самое начало XIX века. Оскорбленные анатомией русские семинаристы под водительством Казанского епископа Амвросия врываются на анатомическую кафедру Казанского университета, громят учебные коллекции, а все, что остается не расколотого и не затоптанного, сбрасывают в специально заготовленные гробы, отпевают и хоронят под колокольный звон и пение.
Середина XIX века. Верующим нанесено новое страшное оскорбление: огромные кости, которые, по их мнению, служат доказательством существования описанных Библией великанов (Быт. 6-4, Числ. 13 -34), наукой объявлены останками древних ящеров. Ученых прямо обвиняют в кощунстве, умалении авторитета «священного писания» и посягательстве на «основы благочестия».
Конец XIX века. Теперь верующие возмущены тем, что гинекология может стать легальной отраслью медицины. Возможность разглядывания, обсуждения, изучения и изображения rima pudendi приводит их в невероятную ярость. А спустя всего 50 лет христианки, сидя в гинекологических креслах, весело машут билетиками в ставшие модными палеонтологические и анатомические музеи.
Много столетий верующие имели возможность решать любые вопросы с помощью костров. Когда у них отобрали спички, они ринулись в юридические бездны, требуя защиты своих особых «чувств» особыми законами. Перечислить все, что на протяжении двадцати веков вызывало их истерики, практически невозможно. Это изобретение железных дорог, радио, авиации, бурение скважин и объяснение происхождения видов. Сегодня мы можем с уверенностью утверждать: все, что когда-то оскорбляло религиозные чувства, обязательно становилось гордостью человечества.
Но дело даже не в этом. Нас больше беспокоит тот факт, что оскорбленность верующих каждый раз вызывалась некой новой причиной, а через некоторое время проходила без следа. Более того, всласть пооскорблявшись, христиане оказывались очень активными и благодарными пользователями того, что недавно причиняло им такую «душевную боль».
При всем желании мы не видим никакой связи их «чувств» с догматами их веры или другими паранормальным фактурами. Мы видим лишь обыкновенную людскую злобу, умело направляемую их идеологами то на одно, то на другое. Эта злоба пририсовывала в VIII веке свиное рыльце Христу на иконах, в XVI заставляла громить первую в России типографию, а в XIX травила Дарвина. Приглядевшись еще пристальнее, мы можем заметить (помимо злобы) нетерпимость к инакомыслию и новациям. Несомненно, злоба и нетерпимость – это сильные чувства. Но они не являются уникальными и не дают прав на привилегии.
Даже этот краткий анализ позволяет (с известной уверенностью) утверждать, что «особые чувства» верующих являются фикцией. Таким же надуманным и искусственным понятием, как и сама вера.
А.Невзоров: По сути, бог получает подзатыльник. Конечно, он может поджать хвост и промолчать, но…
Дело в том, что религиозность не есть врожденное и неизбежное свойство человека. ДНК не занимается такими пустяками, как передача конфессиональной принадлежности. Вера – это всегда результат внушения, научения или подражания. Она всегда обусловлена условиями среды обитания и обстоятельствами. Точно так же обстоят дела и с «оскорблением чувств». Если верующего не выучить оскорбляться, то он никогда и не будет этого делать.
Давайте рассмотрим это утверждение на очень простом примере. Для максимальной наглядности нашего мысленного эксперимента возьмем фигуру главного христианина России, ревнителя православия Владимира Гундяева, известного под церковным псевдонимом «патриарх Кирилл». Предположим (бывает всякое), что маленького Володю в возрасте двух-трех лет украли бы цыгане. И, заметая следы, перепродали бы в другой, дальний табор. А оттуда – еще дальше. Госграницы для цыган понятие условное. Посему перепродажи кудрявого малыша могли бы завершиться в Ассаме, Бихаре или другом штате прекрасной Индии. Разумеется, воспитанный джунглями, Володя был бы совершенно другим человеком. Он не знал бы своего настоящего имени. Его родным языком стал бы бенгальский. Ни о каких Христах, дикириях и кафизмах он не имел бы ни малейшего представления. Его богами стали бы слонолицый Ганеш, многорукая Кали и обезьянка Хануман. Его чувств никогда не оскорбила бы шалость «Пуссей». А из щепок спиленного «Фемен» креста наш герой сложил бы костерчик и весело зажарил на нем жирную праздничную кобру.
Как известно, именно психиатрия взяла на себя роль самого объективного оценщика поступков человека. Она же претендует и на роль последней инстанции в оценке его помыслов.
На первый взгляд, психиатрия кажется недурным арбитром религии и религиозности, но это впечатление обманчиво. Дело в том, что очень многое в жизни и культуре человека она, не задумываясь, клеймит как «патологию».
Разумеется, анализируя религиозность с помощью параметров психиатрии, мы получим грубые и весьма обобщенные оценки. Тем не менее это будут хоть какие-то первичные ориентиры, необходимые для понимания столь деликатного предмета, как религиозная вера. Впрочем, нам придется хитрить и лавировать, избегая встречи «лоб в лоб» с догматами фундаментальной классической психиатрии. Дело в том, что она не снисходит до обсуждения тонкостей интересующего нас явления, а сразу выносит приговор.
W. Hellpach строго заявляет, что «религиозный элемент почти всегда выступал в истории в болезненной оболочке. Он распространялся и претерпевал свои решающие превращения всегда на крыльях массовой душевной болезни» (W. Hellpah. Die geistien epidemien Frankfurt am Main: Rutten & Loening, 1907).
Другой классик психиатрии E. Kraepelin отмечает: «У больных, при религиозном направлении мыслей под влиянием «откровений» дело может дойти до бреда пророчества, до представления, что они избранники божии и мессии, причем обнаруживается стремление совершать публичные богослужения, приобретать сторонников» (цит. по книге Пашковского В. Э. Психические расстройства с религиозно-мистическими переживаниями, 2006).
Р. Крафт-Эбинг (не нуждающийся в представлении и рекомендациях) рассматривал все основные религиозные проявления как «бред о таинственном соединении с богом», «чувственный бред религиозно-мистического характера» и не допускал никакого другого происхождения религиозной веры, кроме патологического.
Столпы русской школы (В. П. Сербский, С. С. Корсаков) для характеристики религиозных проявлений использовали только клиническую терминологию.
В. П. Сербский вообще «сгреб» все вопросы веры под термин paranoia religiosa (религиозное помешательство), отметив, что «в сфере восприятия начинают доминировать галлюцинации, содержащие лики Христа, святых, возникают слуховые галлюцинации, повествующие больному о его высокой миссии, основным содержанием мышления становится религиозный бред о божественном призвании» (Сербский В. П. Психиатрия. Руководство к изучению душевных болезней, 1912).
При этом следует отметить, что никто из классиков почти никогда не выделяет «религиозную веру» в какую-то особенную категорию помешательств. Такого заболевания, как «религиозная вера», не существует. По клиническим меркам, это лишь одно из проявлений «бредообразующих аффективных психозов и галлюцинозов, типичных при фазофрениях, парафрениях и шизофазиях» (по Kleist). Иными словами, это симптом болезни, но не сама болезнь.
В зависимости от национально-культурной специфики среды обитания больного, этот симптом тяжелого поражения ЦНС может «окрашиваться в цвета» любой религии. К примеру, чукча, страдающий острой формой шизофазии, сконцентрирует свою страсть на крохотном боге Пивчунине, обитатель русского мира или католической Европы — на И. Христе, а житель Индии — на слонолицем Ганеше.
На этом мы закончим краткое изложение «классического взгляда». Как видим, фундаментальная психиатрия была не расположена разбираться с нюансами, а сразу и сурово «закрывала вопрос». По ее мнению, следует изучать не один из симптомов, а проблему шизофазии или парафрении в целом.
Категоризм классики мог бы лишить нас всякой свободы маневра, но, по счастью, ситуация изменилась. Сегодняшний статус «веры» позволяет использовать для ее изучения как параметры, так и логический инструментарий современной психиатрии. Веру можно поздравить. Всего за сто лет она сделала блестящую карьеру. От простого симптома — в отдельное явление.
Несложно заметить, что современная психиатрия не только приседает в реверансах перед верой, но порой и умиляется ей. Конечно, психиатрия «держит в уме» формулировки Сербского, Клейста и Крепелина, но дифференцирует проявления религиозной веры на «патологические» и «вполне здоровые», а иногда и даже «целительные».
Это умиление — еще одна загадка, которую мы попробуем разгадать в нашем кратком очерке.
Фундаментированное еще в XIX веке понятие «патология» применительно к части проявлений «веры», конечно, никуда не делось. Никакого внутреннего противоречия в оценке религиозности психиатрией не появилось.
Давайте посмотрим, что же и сегодня по-прежнему подпадает под понятие «патология»?
Прежде всего, подпадают именно те свойства, которые, с точки зрения христианства, являются примером для любого верующего. Те самые, что вписаны в историю религии как эталоны благочестия, к которым обязан стремиться религиозный человек. А именно: категорическая нетерпимость к иным культам, жертвенность, жесткий аскетизм, доходящий до членовредительства, непреклонная и крайне эмоциональная преданность религиозному идеалу, а также видения, «голоса свыше» и т. д.
У нас есть превосходный материал, вобравший в себя все основные «симптомы» истинной веры. Это жития святых. Они наглядно, детально, последовательно демонстрируют, каким должно быть поведение и мышление верующего человека по меркам церкви. А по меркам и классической, и современной психиатрии 75% святых христианской церкви подлежат немедленной госпитализации и принудительному лечению аминазином и галоперидолом с доведением дозы до 30 мг в сутки.
Нетрудно предсказать те диагнозы, которые были бы поставлены (к примеру) св. Симеону Столпнику, св. блаженному Лавру, св. Никите Переяславскому или св. Анджеле да Фолиньо. По всей вероятности, это были бы те самые «бредообразующие аффективные психозы и галлюцинозы».
Напомним, чем именно знамениты упомянутые персонажи. (Эти имена взяты наугад из многих сотен и тысяч католических и православных святых, прославившихся примерно схожими деяниями.)
Св. Симеон сознательно разводил червей в «язвах телах своего», происшедших от привычки святого натираться собственным калом.
Св. Лавр был покрыт настолько густым слоем вшей, что под ним едва угадывались черты его лица, а смахнуть вшей не мог, ибо постоянно держал руки крестообразно.
Св. Никита «40 лет неснимаемо носил большую каменную шапку».
Св. Анджела прославилась тем, что горящим поленом регулярно прижигала себе влагалище, чтобы «избавиться от огня сладострастия».
Понятно, что все упомянутые святые (попади они в руки психиатрии) были бы навечно размещены в строгорежимных стационарах.
Труднее предсказать, какие суточные дозы клопсиксола были бы прописаны св. Арсению, у которого «от постоянного плача о Господе выпали ресницы». По всей видимости, для стабилизации его состояния они должны были бы (в разумных пределах) превышать «пороговые» 200 мг.
«Отец церкви» Ориген, публично отрезавший себе пенис во имя «царствия небесного», вероятно, был бы обездвижен посредством смирительной рубашки с металлическими кольцами (для привязки к кровати), а преподобный св. Макарий, который во избавление от греховных мыслей «надолго погружал зад и гениталии в муравейник», остаток дней провел бы зафиксированным в гериатрическом кресле.
Благочестивые экстазы простых верующих (благосклонно воспринимаемые церковью) тоже, вероятно, были бы оценены психиатрией как тяжелые расстройства психики.
Вспомним один из образчиков такого благочестия, оставленный нам Маргаритой-Марией Алакок: «Он, бог, столь сильно овладел мной, что однажды, желая очистить от рвотных масс одну больную, я не могла удержаться от того, чтобы слизать их языком и проглотить» (цит. по «Истории тела» А. Корбена).
Иными словами, в поступках святых и благочестивцев мы отчетливо видим способность очень легко перешагнуть через барьеры сложных рефлексов, установленных для защиты как важнейших функций организма, так и его целостности.
Возникает закономерный вопрос. Почему настоящее и достоверно обозримое прошлое не предлагает прецедентов такого типа? Где же они, настоящие проявления того, что самой церковью считается образцами настоящей веры?
Их нет. Но почему?
Изменилась догматика или сама суть христианского учения? Нет. Дезавуированы и деканонизированы святые? Они утратили свой статус образчиков поведения? Тоже нет.
Возможно, «вера» в подлинном смысле этого слова осталась далеко в прошлом, а сегодня мы имеем дело лишь с ее имитацией, со сложным притворством, порожденным не «пылающими безднами древнееврейских откровений», а конформизмом, невежеством и модой?
По всей вероятности, это именно так.
Здесь нам становится окончательно понятно, отчего современная психиатрия классифицирует религиозную веру так дружелюбно и снисходительно. Сегодняшняя вера не содержит никаких крайних эмоциональных проявлений, «неземных голосов» и видений. У ее адептов нет ни малейшего желания уподобляться христианским святым в антисанитарии и членовредительстве. Она (почти) не возбуждает желаний принести себя или окружающих в жертву религиозной идее.
Она очертила свой круг: куличик, свечка, иконка, слеза умиления, а также абстрактные разговоры «о боге и духовности». Но все, что выходит за границы этого круга, по-прежнему трактуется как патология.
Иными словами, терпимость психиатрии распространяется лишь на состояние формальной имитации «веры». На то состояние, которое, по сути, не имеет ничего общего с эталонами житий или канонами.
Именно от такого формализма, или, выражаясь евангельским языком, «теплохладности», строго предостерегает христиан их бог в «Откровении Иоанна Богослова» (Откр. 3-15,16), обещая «изблевать» такого персонажа «из уст своих». Сочной патетике бога, естественно, вторят святые и теологи.
Простой анализ патристических текстов не оставляет сомнений, что такая весьма условная «вера» отцами церкви трактуется как нечто, что «хуже неверия».
Имитация, о которой мы говорим, может быть вполне добросовестной, продолжительной и тщательной.
Она может заключаться в пунктуальном исполнении религиозных обрядов, в декларациях, переодеваниях, в тщательном подборе аксессуаров и лексики. Она еще способна генерировать злобу к инакомыслию и некоторую нетерпимость.
Она никогда не подвигнет натереться калом, надеть на сорок лет каменную шапку или прижечь влагалище пылающим поленом.
Вероятно, это происходит по одной простой причине: в действиях современных верующих уже почти полностью отсутствует патологическая составляющая. В основном мы имеем дело лишь с реконструкцией состояния «веры».
А реконструктор «веры» не способен на существенное самоистязание или добровольное мученичество. По одной простой причине: он здоров. Он лишь имитатор, никогда не переходящий границы реальности. Те самые границы, за которые св. Симеона, св. Макария, Оригена и многих других когда-то позвали «бредообразующие аффективные психозы и галлюцинозы».
Разумеется, все сказанное выше не реабилитирует религию. Даже лишенная смысла и содержания, она остается силой, способной существенно и успешно противостоять развитию человека. Хотя бы потому, что в качестве основных мировоззренческих и поведенческих ориентиров она по-прежнему предлагает образчики несомненной патологии.
Александр Невзоров
Александр Невзоров
Вы можете себе представить ситуацию, при которой эта не похвальная выходка девушек в ХХС доставила бы верующим удовольствие? По крайней мере, удовлетворение? Такую ситуацию представить не сложно. Всё тоже самое: тот же самый танец, те же самые поворачивания к алтарю попами, те же самые задирания ног и непонятные тексты, но в финале всей этой процедуры, соответственно, молнии, испепеление кощунниц до состояния: либо пригоршни праха, либо просто кровавые куски мяса с обрывками вязаных шапочек вперемежку. Но этого не произошло. Этого в очередной раз не произошло. И судя по реакции самих верующих, они понимают, что этого никогда не произойдёт.
Александр Невзоров
Что такое пост? Зачем существует пост? Откуда взялся пост и причины происхождения поста? Понятно, что физиологически это совершенно абсурдное действо, не только не полезное, но и чрезвычайно вредное, так как вслед за эпохой лишений наступает время чудовищного разнузданного обжорства, которое имеет соответствующее название в разных религиозных практиках. Откуда взялись посты? Откуда взялась необходимость поститься?
Александр Невзоров
Жизнь с верующими воцерковленными родителями – это мучение и огромная проблема. Мальчишки и девчонки искренне и растерянно спрашивают, что делать, как им быть. Каким образом им сосуществовать с такими родителями? Александр Невзоров отвечает на один из самых сложных вопросов подрастающего поколения.
Легенда отечественной публицистики Александр Невзоров известен как последовательный и бескомпромиссный критик церкви. Выпуски его передачи «Уроки атеизма» в Сети смотрели миллионы человек. И вот наконец все тексты собраны под одной обложкой. Как беседовать с верующими, что такое христианские ценности, как из века в век складывались взаимоотношения науки и церкви, для чего понадобилось защищать чувства верующих, – об этом и о многом другом Александр Невзоров в своей фирменной саркастичной манере рассуждает на страницах книги. Книга «Уроки атеизма» выпущена издательством «Эксмо» вместе с аудио-версией уроков в октябре 2015 г.
Александр Невзоров
Сегодня я постараюсь ответить на крайне любопытные вопросы, которые мне предложил, как это ни парадоксально звучит, подпольный (подпольный!!) атеистический кружок одного из Санкт-петербургских вузов. Там действительно дело доходит до маразма, причём до такого маразма, что в библиотеках запрещают выдавать Ярослава Голованова, Такселя, Ламетри и различные сочинения Руссо по этому поводу. И вот студенты, которые уже наиболее интеллектуальные, наиболее самостоятельные и разумные, объединяются в какие-то атеистические кружки, и от них пришли вопросы. Надо сказать, что вопросы отличаются, действительно, некоторым знанием предмета и определённого рода остротой.
Александр Невзоров
Сегодня мы можем наблюдать усугубляющуюся истерию вокруг этой простой жизненной реалии, которая есть, была и будет, вероятно, очень важной приметой свободы человека в вопросах решения, как своей судьбы, так и в вопросах решения судьбы производных своего организма. Право на это решение, на эту свободу относится, вероятно, к числу фундаментальных свобод человека. Это очень важно знать и понимать. Точно также важно знать и понимать, что наука в этом вопросе давным-давно сказала своё слово, определив, причём с большим подстраховочным запасом, безопасные для организма женщины сроки прерывания беременности, а также место и статус эмбриона.
Александр Невзоров
Есть ещё такая деликатная и замечательная тема, как оскорбление чувств верующих. Конечно, чувства верующих должны быть оберегаемы от всяких оскорблений, и мы должны очень тщательно за этим следить и понимать, что верующие – это особые люди, они шныряют всюду и всюду ищут возможность оскорбиться. Они шныряют по послесловиям и предисловиям книг, по сайтам, по журналам, по выставке и везде жадно ищут возможности чему-нибудь оскорбиться и устроить очередную истерику. Но, они имеют право на эти истерики, и мы конечно должны эти чувства беречь. Вот такое трепетное отношение к их чувствам абсолютно, впрочем, не мешает нам поковыряться в истории того, что же на протяжении мировой истории оскорбляло верующих, оскорбляло христиан. Какие факторы для них были наиболее оскорбительны, и что вызывало у них наиболее массированные, продолжительные и шумные истерики?
Александр Невзоров
Ну, что? Как, собственно говоря, я и предупреждал, из шкафа РПЦ вывалился очередной скелет. Но надо сказать, скелет достаточно увесистый. Я имею в виду гомосексуальный скандал, подробности которого огласил дьякон Кураев. Честно говоря, я не очень понимаю ажиотации по этому поводу. Но мало того, что об этом все вроде бы были предупреждены и обязаны были быть к этому готовыми, но я не очень понимаю истерики по этому поводу. Поскольку, всё происходящее является настолько нормативным, настолько в церковных кругах изначально в принципе даже не обсуждаемым.
Александр Невзоров
У всех культов и религий есть одна небольшая проблемка. Она заключается в отсутствии бога как такового, а также любых косвенных признаков его существования. Эта досадная мелочь, конечно, нервирует верующих. Правда, не всегда. Они сами уже научились мириться с этим фактом, но очень переживают, когда о нем узнают другие. Верующим кажется, что когда открывается истинное положение дел, то они со своими свечками, культом вяленых мертвецов и чалмами выглядят глуповато.
с корреспондентом портала Credo.Ru Александром Солдатовым. Часть первая: о служении в РПЦ МП, о неудачной попытке крещения, “интересном случае” в алтаре и о том, почему Невзоров – не профессиональный атеист.
“Портал-Credo.Ru”: После ряда Ваших недавних выступлений по телевидению Вы стали чуть ли ни знаменем нового российского атеизма. Значит ли это, что Вы пошли в профессиональные атеисты?
Александр Невзоров: Нет, я не пошел в профессиональные атеисты. И занимаюсь атеизмом, скажем так, левой ногой, по разным причинам. Первая причина, наверное, в том, что я с детства очень не люблю блокады. Всякие блокады, и когда я вижу какую-нибудь блокаду, то у меня просыпается старый охотничий инстинкт — блокаду прорвать. Попы же оказались настолько глупы, что организовали все-таки в России эту информационную блокаду, и возникла ситуация, при которой никакие слова, кроме строго комплиментарных или полностью бесцветных, неупотребимы и невозможны…
Что я испытал один раз на себе. У меня был дружок, главный редактор одного из главных московских журналов, который долго меня уговаривал написать. Я ему одно время писал… При этом надо знать, как я пишу: из меня как из больной маститом козы выдаивают за час до сдачи номера какой-нибудь текстик. И вот там я испытал вдруг на себе, что такое православная цензура, и понял, что дело обстоит достаточно плохо.
– Разумеется, Вы не готовы назвать этот журнал?
Я не знаю, как он сейчас называется. У Миши Леонтьева журнал вечно называется по-разному.
И тогда я оглянулся. Вообще тема религии меня интересовала после 1991 года весьма мало. При этом я совершенно не “интернетный” человек. Мне, как популярно это объясняют ребята из “Здравомыслия”, негде “подогреваться”. Мне пытаются сбрасывать какие-то материалы, и я с огромным удивлением выясняю, что, оказывается, кипят страсти.
– Да еще какие!
Выясняю, что во время той же самой программы “НТВшники”, оказывается, кто-то “ушел из студии”.
– А у Вас не было тогда перед глазами картинки?
У меня была картинка, но я не заметил, чтобы кто-то ушел. И у меня очень богатый студийный эфирный опыт, я очень много видел людей, у которых случался приступ диареи и которые выскакивали из студии, но потом могли придумать какое-то высокое объяснение этому, а могли просто честно сказать, что понадобилось срочно на горшок. Поэтому я на такие вещи не обращаю внимания. Чего было уходить – не понимаю, я никого не обижал.
Давайте поговорим подробнее об этой передаче “НТВшники”. Как Вам кажется, ведь это не первый был случай, когда на центральном канале, финансируемом фактически Кремлем, выходит программа с некоторым “наездом” на официальную Московскую патриархию? До этого вышел довольно нашумевший “Прожектор Перис Хилтон” на Первом канале, где о. Всеволода Чаплина критиковали, да и патриарха, в псевдосатирической манере – но, тем не менее, это Первый канал! Теперь вот этот выпуск, большая программа на Пятом канале, потом программа была на “Радио “Россия”, официозном канале, о том, что не удался эксперимент с введением “Основ православной культуры” в школах, с военным духовенством. И вот, наконец, эти “НТВшники”. Прайм-тайм, воскресный вечер… Не считаете ли Вы, что это все-таки заявка на некий новый российский тренд деклерикализации, скажем так, исходящий от власти?
Не знаю, не могу оценить. Но могу сказать, что уговаривали лично меня НТВшники достаточно долго. У меня очень плохие были отношения с НТВ на протяжении всех этих лет. И любое информационное участие и вообще участие в программах НТВ было исключено. Было запрещено даже категорически произносить эту аббревиатуру моим замам. Когда звонили и просили выступить, все знали, что с НТВ мы дело не имеем. Какими-то хитрыми путями узнали мой прямой телефон, стали меня уговаривать.
– Сколько это продолжалось?
Почти две недели. Я ведь не очень охотно иду на эти все демарши. Совершенно у меня нет желания оказываться “главным поповедом страны”.
– “Попобоем”?
Каким “попобоем”, помилуйте! Я же даже камеру в руки не брал. Когда мне говорят, что я веду войну с какой-то там церковью, я обращаю робко внимание на то, что я действительно не брал в руки камеру. При том что сейчас, конечно же, когда уже разгорелись страсти, когда выяснилось, что я в эпицентре этих страстей, вдруг “попер” невероятный материал.
Недавно пришла пленка из салона красоты. Девушка, администратор салона красоты…
– Это в Интернете размещено?
Нет, я запретил это в Интернете размещать. Ничего там не размещено. Никто бы не посмел без меня ничего разместить. Речь идет о пленке из салона красоты, где эпилируются два мальчика. Два 18-летних мальчика, которые эпилируют себе ноги, животы, зады, объясняя, что иначе “начальство будет сердиться”. Но сейчас все верткие, хитрые, у всех есть телефоны, на которые все можно снимать и фотографировать. Девчонка одну из этих эпиляций – частично, с соблюдением приличий, – запечатлела на видео, и потом разговорилась с этими ребятами. Она была уверена, что ребята работают у какой-нибудь сексуально озабоченной злыдни…
– Это здесь, в Питере?
Нет, это в другом крупном городе. …У злыдни, которая насилует своих молодых сотрудников. А потом выяснилось, что это два иподиакона! И я с ней связался, отправил ее непосредственно на службу в собор, и она мне этих же двух мальчиков, которые в салоне красоты эпилируют попы и ноги, объясняя, что иначе начальство будет сердиться, запечатлела во время служения, с рипидами и прочим. Нет, в этот ваш Интернет мы ничего такого не кладем.
– Да, виноват, в Интернете была девушка, которая рассказывала о том, как попы приходили освящать ночной клуб…
Нет, это мелочи. С эпиляцией все гораздо живописнее и плюс – абсолютно документально. Причем это один из тех молодых архиереев, который сейчас вроде бы не был замечен в этом “голубом” спектре и который в этом качестве совершенно неизвестен. Хотя я на своей памяти много чего имею… Ну, я видел минет в алтаре… Не могу сказать, что на меня это произвело сильное впечатление.
– На Смоленском кладбище?
– Ну… мы знаем немножко биографию Вашу, Вы же не скрывали этот эпизод своего служения…
Но у меня, помимо Смоленского кладбища, был еще Никольский собор, церковь Иоанна Богослова в Ленинградской духовной академии, церковь на Волковском кладбище…Давайте конкретную географическую точку опустим. Но там служил один из владык, и, как Вы знаете, есть такой чудесный момент, когда все духовенство выходит на солею, и закрываются царские врата. Певчие в этот момент бегут курить… И вот, я услышал то шуршание в алтаре, которого по идее не должно было бы быть. И увидел эту сцену с иподиаконом. Я не стал к ней приглядываться. У меня ориентация традиционная, и смотреть на это мне было противно. Я увидел только жирную веснушчатую лапу одного из архиереев и головку этого иподиакона, движения которой он “ритмизировал”, скажем так. Причем как они ухитрились задрать саккос, я совершенно не понимаю, ведь это почти невозможно. Но как-то ухитрились. Необыкновенно талантливые ребята.
При этом я понимаю, откуда берется педофилия и педерастия в церкви, понимаю, что девочки – это проблема. Это всегда чревато истерикой, размазанной тушью по лицу, стоянием под стенами церкви или академии со слезами, с проклятиями, с требованиями выяснения отношений и так далее, и так далее. А иподиакон – существо-то безответное, ему либо карабкаться по этой лесенке, либо не карабкаться.
Но это, опять-таки меня мало касается. Это все противно.
–Было ли это ударом для Вас, повлияло как-то на Вашу жизнь?
Нет, на меня это никак не повлияло. Я не был неофитом, я был даже некрещеный.
– И при этом Вы прислуживали, и даже чтецом были?
– То есть Вы воспринимали это только как работу?
Абсолютно. Это были свирепые, тяжелые брежневские времена, когда это была экзотика, когда это было все равно что удрать к индейцам. Шататься по монастырям с какими-то забавными алкоголиками, писать иконы у архимандрита Тавриона (Батозского), быть выгнанным из какого-то женского монастыря за веселую историю с монахинями и т.д. Это все было замечательно, и потом это все, естественно, прошло.
А не крестили меня, как мне рассказывал дед, вот почему. У меня была нянька, которая задумала меня отвести крестить, но об этом узнал дедушка, который был генералом госбезопасности. Они нагрянули в эту церковь, процесс прервали, окунув попа во всех его одеждах как раз в купель. А меня в качестве компенсации за моральную травму, которую я должен был пережить, два раз подряд (!) отправили в кино на “Великолепную семерку”. Так что у меня было другого типа крещение, гораздо более для меня понятное.
Понимаете, тогда верить или не верить было вообще невозможно. Потому что вера или неверие – это не удел 17-18-летних. Это выбор взрослого человека, который, в общем, уже понимает серьезность и весомость этого выбора. Я не был взрослым в 17 лет.